Эволюционные основы агрессии и примирения у человека Лекция Марины Бутовской
Эволюционные основы агрессии и примирения у человекаЛекция Марины Бутовской
Мы публикуем полную стенограмму лекции, прочитанной известным антропологом, доктором исторических наук, заведующей Центром эволюционной антропологии Института этнологии и антропологии РАН, профессором Учебно-научного центра социальной антропологии РГГУ Мариной Бутовской 15 января 2009 года в клубе – литературном кафе Bilingua в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру».
Марина Львовна Бутовская - автор свыше 240 научных статей и нескольких монографий. Член редакционной коллегии журналов «Этнографическое обозрение», «Anthropologie» и «Social Evolution and History». Член Ассоциации этнографов и антропологов России, Европейской антропологической ассоциации, Европейского приматологического общества, Американской ассоциации физических антропологов, Общества по изучению поведения и эволюции человека, Международного общества по изучению агрессии, Международного общества по этологии человека и Международного приматологического общества. Область научных интересов: приматология, этология человека и приматов, эволюционная антропология, антропология пола, конфликтология, культурология, кросс-культурная коммуникация, охотники-собиратели Восточной Африки. Провела несколько сезонов полевых исследований среди охотников-собирателей хадза в Танзании.
См. также:
* Видеозапись лекции
Текст лекции
Марина Бутовская (фото Наташи Четвериковой)
Марина Бутовская (фото Наташи Четвериковой)
Спасибо. Я благодарю всех, кто собрался в этом зале. И заранее прошу прощения, если в моей лекции будет некоторый крен в научную сторону, в научные термины и в сугубо научную проблематику. Как вы все знаете, о природе агрессии говорилось очень много. Одна из основополагающих монографий на эту тему была написана именно этологом, Конрадом Лоренцом. В нашей стране книга вышла под названием «Агрессия – так называемое зло». Правда, со значительным опозданием. Наряду с тем, что такой значительный интерес был сконцентрирован на проблеме агрессии, некоторые коллеги, в частности, один из основоположников этологии, получивший вместе с Лоренцом Нобелевскую премию, Нико Тинберген, стали говорить уже в 60-е годы о необходимости использования этологических подходов и методов не только для изучения войны, но и мира у животных и человека. В этологии времен Тинбергена не было этологического описания мира, того, что мы сейчас называем феноменом примирения. Мир представлялся как отсутствие агрессии. По словам Тинбергена, этологам того времени предстояло написать книгу о мире - такую, какая уже была написана о войне. В ней были бы показаны естественные механизмы мира и их эволюционная составляющая. Примерно 30 лет назад начались систематические исследования, которые позволяли подойти с научной точки зрения к феномену примирения и миролюбия. В качестве объекта были выбраны приматы. Исследования проводились и в неволе, и в естественной среде обитания. Один из основоположников этого исследования – голландский приматолог Франц де Ваал. В настоящее время это ведущий специалист в области проблем мира у приматов и человека, работающий в Америке. Де Ваал предложил рассматривать миролюбие как естественное поведение у социальных видов животных, наравне с агрессивным. Этот тезис в последние годы получил значительное подкрепление. Сегодня уже можно смело говорить, что не только агрессия, но и наша добрая сторона – миролюбие, - имеет под собой значительные биологические основы. Этологические подходы, использованные для изучения миролюбия у приматов Францем де Ваалом и его коллегами, оказались применимы для анализа дружественного поведения и примирения у человека; прежде всего, они эффективны при исследовании социальных коллективов детей. Однако человечество представлено разными, значительно отличающимися между собой культурами. Для того чтобы показать универсальную природу этих механизмов примирения, необходимы были широкомасштабные кросс-культурные исследования по единой программе, позволяющие вычленить в поведении миролюбия общечеловеческие универсалии и одновременно оценить культурную специфику моделей примирения. Этим проектом мы и занялись в 90-е гг. вместе с моими коллегами из нескольких стран мира. В частности, из Швеции, США, Японии, Германии и Италии. Сейчас мы можем говорить о формировании новой науки, достаточно комплексной, силами антропологов, физиологов, этологов, специалистов в области генетики, – науки о мире. Этология здесь играет одну из основных ролей.
Что же такое мир? Если мы посмотрим с лингвистической точки зрения, то в английском понятие мира – это отсутствие враждебности. По сути - негативный мир. Для китайца же мир будет представлять собой гармоничность и равновесие. Здесь речь идет скорее о позитивном мире. Дети же из разных стран мира, расценивают мир более сходным образом. Мир эквивалентен хорошим отношениям со сверстниками. В любых интервью, которые мы проводили, звучал именно такой комментарий детей. Таким образом, то, что очевидно для детей многих стран мира, как мы видим, сходно скорее с понятиями китайцев, нежели, к примеру, англичан.
Я бы хотела все же обозначить теперь вопросы, которые будут обсуждаться в рамках данной лекции. Прежде всего, я хочу подробнее остановиться на том, какие же механизмы используются для контроля социальной напряженности. Я полагаю, они во многом сходны у приматов и человека. Чтобы проиллюстрировать этот тезис, рассмотрим в деталях структуру примирения у детей и обезьян. А затем остановимся на базовых способах регуляции конфликтов у человека, которые, с моей точки зрения, имеют универсальные основы. Сегодня ни у одного серьезного исследователя не возникает сомнений, что наши предки, как и большинство современных приматов, вели групповой образ жизни. То, что наши предки были общественными животными, послужило ведущей предпосылкой к развитию человека как существа интеллектуального (в первую очередь, речь идет о социальном, макиавеллиевском, интеллекте). Групповой образ жизни связан, прежде всего, с необходимостью постоянно превозмогать социальные конфликты. Если мы живем в социуме, то постоянно контактируем друг с другом. Социум как таковой таит в себе не только положительные составляющие, но и немало негативного. Однако общественный образ жизни, по всей видимости, являлся одним из ведущих факторов успешного выживания и распространения человека по земному шару. Естественно предполагать, что параллельно с эволюцией человека эволюционировали и природные механизмы регуляции социальной напряженности. Универсальные, как мы увидим. Отрабатывались законы и нормы поведения, в соответствии с которыми разрешаются конфликтные ситуации.
В прошлом существовала довольно длительная история изучения агрессии. Был период, когда классические этологи акцентировали внимание на инстинктивной природе агрессии и настаивали на том, что такое поведение возникает под действием внутреннего побуждения, вследствие чего агрессию почти невозможно полностью устранить в человеческом обществе. С этологами здесь постоянно дискутировали и психологи, и антропологи. Речь идет о специалистах, которые у нас скорее квалифицировались как этнографы и которых сейчас мы называем социальными антропологами. Социальные антропологи настаивали на том, что агрессия – это феномен социальный и осваивается путем научения. Им виделось, что некоторые общества могут существовать без агрессии (в качестве таковых приводили примеры бушменов, тасадеев, хадза). Однако, по мере накопления полевых материалов из разных областей знания в процессе продолжительных дискуссий на протяжении всего 20-го века, постепенно ученые пришли к некоторому консенсусу. Сейчас большинство специалистов склонны признать, что для проявления агрессии существенны и врожденные, в том числе, генетические факторы, и условия воспитания.
Гипотеза о наличии механизмов регуляции конфликтов у приматов, которые ведут общественный образ жизни, была сформулирована в конце 70-х гг. Францем де Ваалом. В качестве объекта послужила колония шимпанзе Арнемского зоопарке (Нидерланды). Напомним, что шимпанзе генетически являются нашими ближайшими родственниками. У нас 98,5 % общих генов. Это, безусловно, одна из вершин эволюции коллективности у приматов. Шимпанзе обладают сложнейшей социальной структурой. Когда исследователи внимательно разобрали многочасовые этологические протоколы и проанализировали увиденное, оказалось, что после драк и стычек бывшие противники не только не пытались избегать друг друга, как это следовало бы из теории Конрада Лоренца, а, наоборот, активно искали контактов друг с другом. Поскольку этот феномен не стыковался с основными представлениями об агрессии, надо было найти причину и объяснение увиденному. И тут идея об эволюционных основах примирения нашла свое место. Де Ваал с коллегами показали, что восстановление добрых отношений между бывшими противниками снижает стресс у обеих сторон. Одним из наиболее эффективных способов эмоционального расслабления у обезьян являются телесные контакты. В частности, груминг - чистка шерсти. Стало ясно, что чистка шерсти является одним из ведущих средств поддержания социальной стабильности. Впоследствии Роб Данбар даже выдвинул гипотезу о том, что человеческая речь возникла как производное от таких контактов в силу усложнения социальной структуры и необходимости поддержания дружественных контактов с большим количеством индивидов одномоментно.
Благодаря наблюдениям этологов стало ясно, что между последовательными событиями - агрессией и дружественными контактами после нее - имеется очевидная связь. Здесь нужно вспомнить, что существуют, конечно, различия между единичным социальным контактом и долгосрочными социальными отношениями. Если мы говорим, что существа социальны и поддерживают достаточно стабильный многолетний контакт, надо понять, что эти особи безусловно важны друг для друга и играют большую роль в выживании каждой отдельной особи. Поэтому уже к середине 90-х гг. была предложена новая модель отношений. С единичных составляющих агрессии произошел переход к рассмотрению агрессии как следствия конфликта интересов особи, пары или группы. Соответственно произошло плавное замещение индивидуальной модели агрессии на модель отношений (социальную модель агрессии). Эта модель используется по сей день. Она оказалась очень эффективной для объяснения социальных феноменов конфликтного поведения. Она рассматривает социальных партнеров как своеобразный товар, обладающий различной ценностью, и позволяет делать некоторые предсказания о том, как будут разворачиваться события во время конфликта и после него. Сейчас стало ясно, что вероятность агрессии повышается с ростом возможностей для конкуренции и с качеством ресурсов, с одной стороны, и с наличием реальных шансов на примирение после конфликта, с другой. Это последнее обстоятельство долгое время не учитывалось специалистами за пределами этологического направления. Собственно говоря, в предшествующие периоды одни исследователи занимались изучением феномена агрессии, другие – дружелюбия. В комплексе эти два явления практически никогда не анализировались. Начиная с де Ваала и его группы, эти феномены социального поведения стали рассматриваться в комплексе. Такой подход оказался не просто плодотворным, он открыл исследователям глаза на многие до этого не понятные противоречия социальности. Исходя из модели отношений, агрессия может рассматриваться только как один из вариантов разрешения конфликта. Мы сейчас увидим эту схему. Важнейший вывод, следующий из этологических работ по поведению приматов: взгляды на агрессию как на нечто независимое, несовместимое с другими аспектами социальной жизни несостоятельны. Модель приведена в данной схеме для пары индивидуумов, но она работает и для более сложных случаев, скажем, для трех особей или для двух группировок особей, вступивших в конфликт. Итак, в нашем примере конфликт интересов между двумя индивидами может вызвать несколько вариантов поведенческих ответов у конфликтующих. Во-первых, особи могут толерантно относиться друг к другу и делать вид, что ничего не происходит. При этом внутреннее раздражение будет накапливаться и может вылиться в прямую агрессию в дальнейшем - или переадресованную агрессию на третью особь. Конфликтующие могут избегать друг друга. Тогда их контакты прерываются или лимитируются, что плохо сказывается на их отношениях и нарушает стабильность группы в целом. Третий вариант – это перерастание конфликта в агрессию. Но опять-таки, вопреки представлениям К. Лоренца агрессия может быть не таким уж большим злом. Иногда события развиваются позитивно. В момент агрессии индивиды начинают осознавать значимость партнера. Тогда при наличии совместных интересов, а такие интересы у членов одной группы обычно находятся, им не остается ничего иного, как примиряться и находить пути достижения консенсуса. Отношения восстанавливаются и зачастую становятся более теплыми, чем до агрессии.
Поэтому агрессивный конфликт может рассматриваться с разных точек зрения и в разной временной проекции. Кратковременная выгода от победы может при взвешенной оценке с лихвой перекрываться выгодами от будущего долговременного сотрудничества с потенциальным соперником.
Сравнительные исследования по близкородственным видам, в частности по представителям рода Macaca, выявили парадоксальную, казалось бы, закономерность. Оказалось, что чем лучше развиты механизмы примирения, тем меньше особи беспокоятся о том, что возникает ссора. Исходно мы с коллегами полагали, что чем больше такие механизмы развиты, тем меньше будет ссор. А в действительности все оказалось в точности наоборот. Когда механизмы примирения хорошо развиты, животные знают, что смогут помириться.
Вот несколько специфических примеров. У некоторых видов макак имеются специальные элементы поведения, которые используются только в контексте примирения и, как правило, не используются в других ситуациях. К примеру, у бурых макак (их мы много лет изучали в Сухумском питомнике обезьян и его Тамышском филиале) для примирения используется фиксация руками крупа жертвы, ритуальное прикусывание руки. А у карликовых шимпанзе в качестве элементов примирения могут использоваться генитальные трения и мастурбация – изначально элементы сексуального поведения – но ритуализованные и лишенные исходного подтекста.
Агрессия может рассматриваться и как инструмент торга. В этом смысле модель отношений предполагает, что агрессия является, во-первых, интегральной составляющей устоявшихся социальных отношений. Вспомните, что конфликт «мать - ребенок» при отучении от груди встречается почти в каждой семье. Но из этого не следует, что мать перестает любить ребенка, а ребенок возненавидит мать.
Эта же модель объясняет, почему агрессия порой переходит в открытое насилие. В ситуации, когда общие интересы отсутствуют, не найдены или лидеры групп специально пытаются их завуалировать и дегуманизировать врага. Такие ситуации типичны для традиционных, доиндустриальных обществ. Лидеры намеренно создают ситуацию, когда члены группы начинают думать, что враги – не люди, а животные. В этих условиях нормами и моралью можно пренебрегать.
Марина Бутовская (фото Наташи Четвериковой)
Марина Бутовская (фото Наташи Четвериковой)
Отношения могут быть и теплыми, и тесными, и корпоративными. Но почему тогда возникают конфликты? Потому что те, кто любят друг друга и дружат друг с другом, значительно чаще оказываются рядом друг с другом и, следовательно, у них чаще возникают различные бытовые поводы для конфликтов. Получается парадокс. Любящие друг друга обречены часто конфликтовать. С другой стороны, эволюционно развиваются механизмы, которые потом позволяют восстанавливать отношения. Этот парадокс разрешается на базе высокого уровня примирения, который типичен в первую очередь для родственников, во вторую – для друзей. Такие примеры имеют место применительно не только к человеку, но и к макакам, павианам, шимпанзе, гориллам и т. д. Модель отношений делает возможной интеграцию конкуренции и кооперации в рамках одной и той же социальной системы отношений и позволяет осознать, что восстанавливаемость отношений после конфликта – отличный тест на оценку качества отношений в паре. Если пара устойчива, периодические трения и конфликты только улучшают отношения. Кроме того, модель позволяет показать, что мотивационная и эмоциональная подноготная конфликта не ограничивается агрессией на почве страха. В основе лежат гораздо более сложные процессы. Если говорить об эмоциональных основах разрешения конфликтов, мы чувствуем тревогу, стресс, когда думаем о потенциальном риске повреждения каких-то очень ценных для нас отношений. Прежде всего, если это жизненно важные связи. Индикатором такой тревоги, когда мы наблюдаем конфликты у обезьян (ведь мы не можем разговаривать с обезьянами), является почесывание, которое наблюдается у бывших участников конфликта. Интересно, что частота проявления почесывания возрастает не только у жертвы, но и у агрессора. Очень часто он тревожен в большей степени, чем жертва. Чем выше уровень такой тревожности, тем более ценными оказываются эти отношения в паре. Если они ценны, оба партнера могут выступать инициаторами примирения. Как оказалось, можно предсказать вероятность примирения по инициативе жертвы и агрессора. Агрессор примиряется чаще у видов с жесткими отношениями доминирования. Там, где эта система достаточно хорошо выражена и иерархична. А жертва чаще выступает с примирением у видов с эгалитарными (толерантными) отношениями. Пример - Тонкинские макаки. У них низок уровень агрессии. И отношения после конфликта чаще восстанавливаются по инициативе самой жертвы. Пример жесткой иерархической системы - виды с гаремной структурой – павианы-гамадрилы. У них есть несколько элементов примирения. Инициатива, как правило, принадлежит доминанту, поскольку подчиненный просто боится к нему подходить.
Но шимпанзе, банобо и человеческие дети характеризуются достаточно толер
Sursa
2009-02-20 08:12:27